9Бхишма сказал:
Тогда на эти слова премудрого Туладхары ответил
Джаджали, превосходнейший из шептунов, такими словами:
Джаджали сказал:
Сын купца, всякими притираниями, благовониями торгуя,
Лесными великанами, их корнями, зеленью, плодами,
Ты достиг конечного познания. Откуда оно к тебе явилось?
Всё полностью мне, многомудрый, об этом поведай.
Бхишма сказал:
На эти слова преславного брамина отвечал купец Туладхара,
Знающий сущность и цель дхармы, поведал о сокровенной10 дхарме;
Он, насыщенный знанием, молвил столпнику Джаджали, раджа11.
Туладхара сказал:
Джаджали, я знаю сокровенную, древнюю, вечную дхарму —
Благой, дружественный для всех существ долг; его изначальным считают люди.
Относиться к существам без кривды или по возможности с меньшей кривдой —
Такое поведение есть высочайший долг (дхарма), Джаджали, ему следую в жизни.
Из срезанных деревьев и соломы этот кров себе я сделал.
Красный лак, утонченные и крепкие благовония, дерево тунга, падмака,
Много различных, но не пьянящих соков, певец-риши,
Купив с чужих рук, их перепродаю безобманно.
Кто всегда ко всем дружелюбен, кто рад всеобщему благу
Делом, мыслью, словом, Джаджали, тот знаток дхармы.
Я никому не потворствую, ни с кем не враждую,
Не вожделею, не ненавижу; со всеми я одинаков, Джаджали, обет мой постигни!
Стрелку весов я для всех одинаково ставлю;
Чужие поступки я не хвалю, Джаджали, но и не порицаю.
Как с поднебесья, Индра певцов, я на суетность мира взираю;
Таким, Джаджали, здесь меня знай: ко всему миру
Я одинаков, превосходный певец, к золоту, кому земли, камню.
Как слепой, глухой, слабоумный всегда при крайней опасности спокойны,
Так как боги закрыли двери их чувств, так и я, хоть и зрячий,
Как старик, больной, истощённый, равнодушен к предметам соблазна,
Так у меня к богатству и наслажденью отпало влеченье.
Кто сам ничего не боится и ни у кого не вызывает страха,
Кто не желает, не ненавидит, тот достигает Брахмо.
Кто ни против одного существа не злоумышляет
Ни делом, ни словом, ни мыслью, тот достигает Брахмо.
Не было, нет и не будет какого-либо иного долга (дхармы12).
Кто ни одному существу не внушает страха, тот и сам достигает безопасного места,
А тот, перед кем трепещет мир, как перед пастью смерти,
Чья речь груба, кто мстит жестоко, тот и сам в большую беду, попадает.
Древнее поведение старцев, с нашими внуками, сыновьями
Мы ставим себе в пример тех махатм, никому не вредивших.
Утратилась древняя дхарма, затемнена пустосвятством,
Поэтому знатоки Вед, суровые подвижники, находятся в заблужденье;
Праведностью, Джаджали, мудрец достигает быстро выполнения дхармы.
Вот как святые достигают самообуздания; только тогда и можно странствовать с неозабоченной мыслью.
Как здесь по реке бревно уплывает случайно.
И с другим каким-то бревном сталкивается случайно,
И брёвна здесь наплывают одно на другое,
Трава и поленья, всякий валежник13...
Кто никогда, никаким образом существ не тревожит,
Тот и сам никаких существ не боится, муни14.
Тот же, встретясь с которым, все люди, как перед волком, трепещут,
Или как всё, живущее в воде, перед рёвом приближающегося к берегу зверя15.
Вот то поведение, которого так или иначе нужно держаться.
У кого есть друзья, богатство, тот причастен великой доле
И превосходен; таких-то вещие в Писаньях восхваляют.
Славя тех, кто мало тревожится сердцем, начитан, чья мысль совсем безмятежна.
То, чего достигают мудрые умерщвлением плоти, жертвами, дарами,
Получает и обеспечивающий существам безопасность, он такой же плод вкушает.
Кто обеспечивает существам безопасность, как дар за жертву (дакшину),
Тот, как бы совершая все виды жертвоприношений, получает и сам безопасность, как дар за жертву16.
Нет лучше долга (дхармы), чем существам неврежденье,
Тот, перед кем ни одно существо никогда не трепещет;
Достигает бесстрашия перед всеми существами, великий муни!
А тот, перед кем трепещет мир, как перед змеёй, заползшей в жилище,
Ни в этом, ни в ином мире не достигает дхармы.
Тот, для кого Атман всех существ стал собственным Атманом, целокупность существ прозревает;
Он следует бесследному Следу, с его пути сбиваются даже боги.
Из даров дар безопасности всем существам именуют наивысшим даром,
Джаджали, этому верь! Я говорю тебе правду.
Кто был причастен великой доле, становится обездоленным снова;
Видя, что плохи его дела, от него отвращаются люди.
Джаджали, не лишена обоснования дхарма, хотя весьма утонченной17 бывает.
Дхарма провозглашалась здесь на земле ради настоящего и будущего мира.
Разноречивый вследствие своей утонченности закон трудно познаваем,
Но внутренне восприняв иные нравы, его можно постигнуть18.
Люди оскопляют быков, продевают им через нос верёвку,
Нагружают их тяжкой поклажей, вяжут и укрощают.
Убив существа, лакомятся их плотью; разве такие не заслуживают порицанья?
Люди людей обращают в рабов, угнетают,
В узах, в неволе, побоями день и ночь заставляют работать,
А ведь по себе знают, как тяжки побои, узы19!
В существах, обладающих пятью органами, обитают все боги:
Адитья (Солнце), Месяц, Ветер, Брама, Прана, Крату, Яма;
Уж если ими живыми торгуют, кто с ними мёртвыми станет считаться?
Огонь — Овен, Варуна — бык, Солнце — конь, Земля-Вирадж — это корова,
А телёнок — Сома; не преуспевает тот, кто ими торгует.
Но что плохого, брамин, в торговле сезамовым и топлёным маслом, мёдом, лечебными корнями?
В стране без оводов и мух счастливо скот плодится;
Но приходят люди, связывают его потомков, материнских любимцев,
Гонят в страну, где стаи оводов кишат, где очень грязно;
Иные томятся в тяжкой, мучительной, противозаконной20 упряжке.
Даже плодоубийство не хуже таких поступков, так полагаю;
Считается, что землепашество свято, но и это — жестокое дело21,
Землю и живущие в ней существа рог сохи повреждает.
Джаджали, также о запряженных быках подумай!
«Агхнья» неубиваемая называют корову, кто убить её посмеет?
Великую неправедность совершает приносящий в жертву быка или корову,
Риши, отшельники-яти22 так укоряли Нахушу:
«Корову, да ещё мать, ты убил и воплощение Праджапати — телёнка!
Ты совершил преступленье, Нахуша23, из-за тебя мы пострадаем!
Сто одну хворость на все существа навлекли эти жертвы!
Джаджали, причастные великой доле, риши при всём народе
Плодоубийцей назвали Нахушу и не вкушали24 от его жертвы хавио.
Так изрекли те махатмы, прозревающие цель дхармы;
Риши, отшельники-яти, умиротворённые подвигом, его укоряли:
«Джаджали, подобные неблагие, жестокие нравы здесь средь людей
Тебе как благонравие преподали, лишь поэтому ты их не осуждаешь.
Дхарму нужно рассматривать с её обоснованья, а не следовать слепо человеческим нравам.
Заметь, Джаджали: и тот, кто стал бы меня убивать, и тот, кто хвалил бы,
Для меня одинаковы оба, ибо нет у меня приязни
Иль неприязни. Мудрые восхваляют такую дхарму,
Ибо она обоснована, и обоснованно её самообузданные соблюдают»
Закономерное поведение искушённые испытуют постоянно».
Такова в великой «Махабхарате» в «Книге об умиротворении» двести шестьдесят третья глава.
Примечания:
9 — в калькуттском издании ошибка в счёте шлок на 10.
10 О сокровенной дхарме — букв. «тончайшей», то есть скрытой от взора незнающих. Перевод Дейссена «die Feinheiten der Pflichterfüllung» философски можно считать вольным. Нет ни внутренней, ни формальной необходимости переводить dharma как «выполнение обязанностей»; Джаджали и сам знаток обрядовых тонкостей, и, конечно, не за разрешением вопросов обрядности он пришёл к купцу: брамин пришёл за разрешением вопроса о сущности дхармы, и на этот вопрос отвечает ему купец, развивая учение в духе Упанишад. Не случайно «Махабхарата» неоднократно затрагивает тему о поучении брамина членом более низкой касты. В «Мокшадхарме» на эту тему есть два варианта (данный и «Повесть о собирателе колосьев»), в «Беседе Маркандеи» — «Беседа брамина и охотника»; есть и ещё более мелкие варианты. Все они проникнуты одной мыслью: брамины, коснея в обрядности, утратили знание духовной истины, хранителями которой оказались более низкие касты, от которых брамины должны вновь научиться духовной жизни. Вся «Махабхарата» проникнута реформистской идеей, которая выражена в поэме весьма многообразно.
11 Раджа — эта полушлока довольно неуклюже связана с предыдущей; её нет в бомбейском издании (указание Дейссена), и она производит впечатление интерполяции.
12 Дхармы — хотя здесь и не говорится прямо о Ведах, однако шлока косвенно делает явный выпад против них совсем в духе буддизма: аскеза бесполезна, равно и обряды, надо достичь уравновешенности во всём, найти «средний путь» и поставить себе первым и основным долгом невреждение. По существу, это и есть «символ веры» буддистов.
13 Валежник — здесь мысль явно обрывается, как в сутрах, где мнемонистически даётся лишь начало фразы с предположением, что она вся известна читателю. Дейссен заканчивает фразу так: «Так обстоит дело с традицией благонравия». Но возможно, что здесь иной образ: столкнувшись, как брёвна в воде, люди вновь расходятся, каждый идёт своим путём и близость их — воображаемая. Во всяком случае подобный образ встречается в «Махабхарате» не раз. Шлоки 23б-25а производят впечатление интерполяции, попавшей не на место и разбивающей последовательность изложения.
14 Муни — эта и последующая шлоки повторяют в слегка изменённом виде мысль шлок 18-20; чувствуется довольно неуклюжая редакция, объединившая 2 варианта.
15 Зверя — текст опять обрывается, изложение путается. Мысль нужно закончить: «такой и сам всех боится» или что-нибудь в этом роде.
16 За жертву — здесь очень сказывается буддийское влияние, и автор явно ищет компромисса: не отрицая в корне ритуализма, он стремится «влить новое вино в старые меха». Такая тенденция не случайна, она характерна для замечательного периода истории культуры всего Древнего Востока в V-IV вв. до н. э. Это — время Будды и Эпоса в Индии; время Сократа, Платона, Перикла, Праксителя, Фидия и Софокла в Греции. В Египте — время «открытия дверей» в таинственный для соседних народов духовный мир страны пирамид, когда ветшающий Египет передавал своё богатое наследство. В Иудее — это век великих патриотов-пророков, век Исаи, провозгласившего переоценку ценностей формулой: «Милости хочу, а не жертвы» (Iishayohu 6.6). В Китае — это век Кон-фу-цзы и Лао-цзы. В Индии зажглось неугасимое пламя Гиты.
17 Хотя весьма утончённой — так букв. (Sukṣma hi). Дейссен даёт пояснительный перевод: «Sie ist schwer zu verstehen».
18 Постигнуть — предельно сжатая мысль этой шлоки производит впечатление медитационной формулы, на которые особенно щедр буддизм с его до тонкости разработанной системой медитаций. «Утончённость» закона дхармы состоит в том, что, преследуя одну цель — Освобождение и поэтому оставаясь единым, то есть безусловным по содержанию, он может быть противоречив, учитывая феноменологическую множественность, а потому — относительность. В этом — центр древнеиндийской традиционной этики, блестяще разработанной диалектически. Европейская мысль, по существу, и до сих пор не справилась с этой задачей. Наглядным, непревзойдённым примером диалектического понимания этики является Гита, с беспощадной последовательностью и остротой выявляющая проблему ценностей и дающая полный ноуменальный синтез феноменологической множественности этических максим.
19 Узы — из литературы других древних народов я не смогу привести примера столь высокого гуманизма. Это место весьма интересно для истории индийской культуры. Известно, что некоторые индийские историки отрицают существование рабства в древней Индии, но это место, а также некоторые другие места «Махабхараты» настолько недвусмысленно говорят о рабстве, что не считаться с такими свидетельствами нельзя, тем более при недостаточности памятников материальной культуры.
20 Противозаконной — то есть нарушающей законы невреждения (ахимса). Дейссен понимает: «противный закону богов».
21 Дело — вся эта аргументация типична для джайнистов, которые по таким мотивам отказываются от земледелия и занимаются ремёслами, торговлей. Туладхара — типичный джайнист по убеждениям и деятельности. Знаменательно, что крайности практики невреждения привели джайнистов к диалектической противоположности. Отрицая производство материальных ценностей и прежде всего продуктов питания, джайнисты в экономике обратились к использованию капитала и вскоре из купцов превратились в ростовщиков. Думается, что для историка процесс экономического развития джайнистов представляет своеобразный интерес.
22 Яти — текст настойчиво называет отшельников «яти», как назывались буддийские монахи.
23 Нахуша — так в тексте, хотя правильней: «Ты навлёк» (убив для жертвы корову). Эта история о Нахуше, по-видимому, не браминского происхождения. В браминских версиях Нахуша прославляется именно за свои бесчисленные жертвы, сопровождаемые щедрыми дарами.
24 Не вкушали — Дейссен переводит: «объявили, что они не могут приносить в жертву его жертвенный напиток». Глагол yam+upa в некоторых случаях можно понимать как «отдавать», «жертвовать», но первичное его значение — «брать», «принимать», «присваивать», да ещё особенно в медиальном залоге, как он употреблён в этой шлоке.
.jpg){kind=icon}