Юдхиштхира сказал:
Как нужно рассматривать подлежащее выполнению — медленно или быстро?
В нашей трудной деятельности ты всегда был нашим высшим учителем, владыка.
Бхишма сказал:
И об этом такую древнюю быль повествуют,
О случившемся некогда с потомком Ангираса Чиракарином:
О, Чиракарин, благо тебе, благо тебе, Медлитель!
Ведь делом не согрешил Чиракарин премудрый.
Многопознавший Медлитель был сыном Готамы1,
Медленно приступал он ко всем делам, откладывал их надолго, долго бодрствовал,
Долго спал, долго обдумывал задачу.
Порученное он медленно-выполнял, за что медлителем был прозван.
Из-за медлительности в принятии решений его считали
Слабоумным легкомысленные, недальновидные люди.
Раз ему приказал отец, других сыновей минуя,
Разгневанный каким-то проступком: «убей свою родительницу, Медлитель!
Вот что сказал тот певец, превосходный шептун Гаутама,
И отправился в лес немедля, причастный великой доле.
«Ладно», — медленно сказал согласно своему нраву Медлитель,
Но по своей медлительности, долго размышляя, он отложил выполненье.
«Как мне, не убивая мать, приказ отца исполнить?
Как изловчиться, чтобы мне, как преступнику, не нарушить долга?
Веленье отца — высочайший закон, охранение матери — врожденная дхарма.
Сыновство не в нашей власти, как бы потом не пришлось терзаться!
Убив женщину, да еще мать, может ли кто быть счастливым?
А непочтительный к отцу как может достичь уваженья?
Сын обязан отцу не перечить, и матери защита — священный долг сына,
Непреложно и то, и другое, как же мне не нарушить ни того, ни другого?
Ведь сказано2: зачиная, отец себя влагает
Для укрепления добрых нравов в семье и роде3.
Я же, их сын, не только отцом, но и матерью создан;
Как этого не признать? Я обоих почитаю как своей жизни источник.
То, что говорит отец при обряде родин и обряде возвращения от гуру,
Есть утверждение несомненной важности отцовского права.
Слово учителя, преисполненное заботой и мыслью, есть вершина высочайшего долга,
То, что говорит отец, есть высшая, утвержденная Ведами дхарма.
Сын — высшая радость отца, отец же — всё для сына;
Только отец предоставляет ему все блага, начиная с тела.
Итак, слово отца подлежит выполненью, от этого нельзя никак уклоняться:
От грехов очищается тот, кто волю отца выполняет.
При наслаждении, при вкушении пищи, при обучении, при рассмотрении всего в мире,
При общении супругов, при родовспоможенье4 также
Отец есть Закон (дхарма); отец — это небо, отец — высочайший подвиг (тапас),
Если доволен отец — довольны все боги.
Все благословенья, что произносит отец, приносят человеку счастье;
Уничтожаются все грехи, если отец доволен!
Отпадает от стебля цветок, плод падает с ветки,
Но, с любовью воспитывая сына, отец его не покидает.
Так в размышленье выясняется, насколько важен отец для сына:
Немалая опора отец! Теперь о значении матери стану думать.
Этого тела, смертного моего состава из пяти сутей,
Родительница есть причина, как мягкая, крестовина арани5 — огня причина:
Мать для тела мужчины есть порождающая огонь арани, она отвращает все его невзгоды;
У кого есть мать, есть и заступница, у кого нет, тот без заступницы остаётся.
Тот не скорбит, того не сокрушает старость,
Кто, даже утратив счастье, может дома воскликнуть: «Мама!»
Кто приближается к родительнице, будь у него сыны, внуки,
Даже будь он столетним, тот к ней как двухлетний ребенок приходит.
Будь он удачлив иль неудачлив, больной иль здоровый,
Всё ж сына охраняет мать, нет лучшей пестуньи в природе;
Тогда он становится старым, тогда становится несчастным,
Тогда мир для него пустеет, когда он мать утратит.
Отраднее, чем мать, нет сени, отраднее, чем мать, нет дороги,
Нет лучшей заступницы, чем мать; любви, подобной материнской, не бывает!
Носящую во чреве «дхатри» называют, родящую — «джанани» именуют,
Взращивающую тело — «амба» — мама, «вирасу» — ту, что витязей рожает,
«Шушру» зовется та, которую слушаются дети. И тело матери возможно ль человеку,
Не олуху, не потерявшему рассудок, убить беспрекословно?
Желание слить жизненные токи супруги вместе выполняют
Отец и мать; по достижении ж цели только на мать ложится бремя.
Знает мать, какого рода тот ребёнок, чей он,
К нему, еще нося во чреве, мать чувствует любовь и нежность, отец потомство зарождает.
Мужчины принимают на себя долг, сопрягая с женою руки,
Но, если потом супруг уходит, супруге хвалить его не нужно.
Он, муж, кормит жену, а потому — кормилец; он над нею властвует, а потому — владыка;
Но погубивший эти свойства уже ни владыкой, ни кормильцем называться не может.
Тогда жена не виновата, супруг виновен.
Муж, нарушая брак, в великом грехе повинен.
Конечно, для жены божественен супруг, всего превыше;
Себе подобной сущности6, но высшей она себя вручила.
Итак, грешит супруг, не виноваты жены,
Во всех делах он грешен, а сторона7 жены безгрешна.
И если женщина не заговаривала, не выявлялась мужу,
А тот насытился общеньем, открыто сам заговорив, он виноват, конечно.
Что женщина, да ещё мать, чтимая высоко, не подлежит убийству,
Это ведь даже неразумному скоту понятно.
Отец, как известно, только богам подобен,
А мать своей любовью достигает подобия и богам, и смертным».
Так сын по своей медлительности раздумывал долго.
Истекло много времени, тогда отец его вернулся.
Многопознавший Медхатитхи, стойкий в подвиге Гаутама,
Много поразмыслил за это время над нарушением его женой устава.
С великим прискорбием, проливая горючие слезы,
Придя к раскаянию по милости Писания и по своей решимости, он молвил:
«Мою обитель посетил Пурандара: трёх миров владыка
Прибыл по праву гостя, приняв образ брамина.
Его приветливым словом и преклоненьем я встретил согласно уставу;
Почтил водой для омовения ног и приношением аргхья.
«Я твой слуга», — так молвил, а сам подумал: за это он будет ко мне благосклонен,
Но если проявит неблагосклонность, то жена неповинна в проступке.
И вот ни жена, ни я, ни тот странник, тридцати богов владыка,
Не нарушали закона, моя затемнённость была всему виною.
Девственники считают: недуг от ревности происходит;
Охваченный ревностью, я погрузился в океан злодейства:
Недугом одержимый, я убил праведницу, супругу,
Жену, которую кормить обязан! Кто спасёт меня ныне?
Уходя, я наказывал благородному Чиракарину:
«О, если бы ты был воистину Медлителем, чтобы спасти меня от преисподней!
О, Чиракарин, благо тебе, благо тебе, Медлитель!
Если ты промедлил, то воистину ты — Медлитель!
Спаси меня и мать, накопленные умерщвлением плоти мои заслуги,
Спаси себя от преисподней, Медлителем будь ныне!
Воистину в силу познания медлительность тебе присуща!
Да будет она плодотворна, будь же Медлителем ныне!
Мать долго тебя ожидала, долго носила во чреве,
Плодотворной да будет твоя медлительность, Медлитель!
Медленно двигайся огорчённый, долго спи, получив приказанье,
Нам обоим предстоящие долгие муки помни, Медлитель!»
Раджа, так тяжко страдая, великий риши Гаутама
Увидел сына, Медлителя, стоящего неподалёку;
Чиракарин же, увидев отца в предельном горе,
Бросив оружье, с преклоненной главой приближался, прося прощенья.
Гаутама, увидев его, припавшего к земле головою,
А жену, стоящую неподвижно8, пришел в великую радость.
С тех пор она неразлучно была с Махатмой, супругом,
Даже когда тот удалился в пустынь с разумным сыном.
«Убей!» — так отец, уходя от ему надлежащего дела,
Приказывал сыну, стоящему с оружьем в руках, готовясь исполнить отцовскую волю9
Но, когда сына увидел, припавшего к его ногам, то понял,
Что беду, проистекающую от легкомысленного приказа поднять оружье, тот отвратил боязнью совершить преступленье.
Долго в голову его целовал отец, восхвалял его долго,
Долго держал в объятьях. «Долго живи!» — восклицая.
Затем Гаутама в порыве радости, охваченный любовью к сыну,
Многопознавший сказал ему приветливое слово:
«Благо тебе, Чиракарин, живи, Медлитель, долго!
За то, что по твоей медлительности, милый, надолго я остался беспечальным!»
И песнь сложил премудрый Гаутама, превосходный муни,
Превознося медлителей разумность и благие свойства.
Медленно нужно завязывать дружбу, а, завязав, лишь медленно разрывать ее должно;
Только медленно завязанную дружбу стоит удерживать надолго.
Кто в страсти, гневе, гордости, обмане и злодействе,
При неприятности медлительно действует, тот похвалы достоин.
Если с товарищами, слугами, с челядью женской,
С милыми сердцу отношения неясны, то медлительность похвальна.
Вот как Гаутама был сыном доволен, Бхарата,
За медлительность в том поступке, Каурава.
Итак, человеку нужно обдумывать всякое дело
И медленно принимать решенье, чтобы потом не мучиться долго.
Нужно долго сдерживать гнев, долго заниматься делом,
Чтоб не пришлось раскаиваться в каком-либо поступке.
Долго нужно сидеть у ног старцев, долго воздавать им почтенье
Длительно долг выполнять и задачу рассматривать долго.
Кто длительно почитает мудреца, долго посещает учёных,
Долго себя смиряет, того уважать будут долго.
Следует долго задерживать речь, касающуюся выполненья дхармы,
Коль другой об этом спросит, чтобы потом не раскаиваться долго.
Пробыв много лет в той обители, великий подвижник,
Певец через годы взошел вместе с сыном на небо10.
Такова в великой «Махабхарате» в «Книге об умиротворении» двести шестьдесят седьмая глава.
Примечания:
1 Готамы — так в тексте; в других шлоках брамина называют Гаутамой.
2 Сказано — Дейссен видит здесь ссылку на Айт. уп., II.1-2, где говорится, что Атман пребывает в мужчине, как зародыш в семени, где собирается сила всех органов (Дарвин приблизительно так обосновывал наследственность). Изливая семя в женщину, он даёт возможность развиться зародышу. Семя, попав в женщину, становится как бы её органом, а поэтому не вредит ей. Это учение Упанишад значительно опередило теории зачатия, созданные другими древними народами.
3 В роде — положение Чиракарина, на первый взгляд, надуманное, отражает действительные правовые нормы того времени. История Чиракарина поднимает социальную проблему огромной важности для того времени: задачу синтеза матриархального и патриархального права.
4 Родовспоможенье — simantonnayana букв. значит: «вправление макушки» — это особый обряд, совершаемый над носящей женщиной, с целью облегчения беременности и родов; обычно обряд совершается на четвёртом месяце беременности.
5 Арани — arani — название прибора для добывания огня. Он состоит из крестовины, сделанной из мягкого дерева, и гвоздя, сделанного из очень твёрдого дерева. Огонь добывается верчением гвоздя в пазу крестовины. Этот способ добывания огня часто сравнивается с половым актом.
6 Сущности — в тексте ātmānam. Дейссен переводит: Selbste, отмечая, что Нилаканта понимает эту шлоку иначе. Если здесь принимать слово ātman в смысле абсолютного субъекта, то придётся видеть в этой шлоке зачаток учения шактистов о полярной природе Атмана, выражающейся в нераздельности и неслиянности Вишну и Лакшми, Шивы и Шакти. Конечно, здесь можно говорить лишь о зачатках учения, так как шактизм — явление позднее, когда культ Великой Матери вместе с неарийскими богами Шивой и Нараяной укрепились в индуизме. Сравни также учение Платона о первобытной двуполости человека («Пир»).
7 Сторона — anga, как орган целостного организма. Ход мысли таков: раз произошло слияние мужского и женского начал и раз мужское признаётся высшим, то вся ответственность падает на высшего как единого психического центра; а жена рассматривается как орган, соподчинённый высшему центру. Раз женщина передаёт себя всецело, принимая мужчину за самоё себя, только в более высоком аспекте, то «на сторону женщины» не падает нравственная ответственность.
8 Неподвижно — по толкованию Нилаканты, «окаменевшую от стыда».
9 Отцовскую волю — шлока переведена несколько вольно, так как дословный её перевод не укладывается в строение русского предложения: «Убей!» — таков был приказ для выполнения стоящему с оружием в руках сыну, когда тот отец уходил от своего долга». Нужно заметить, что язык этой главы довольно тяжёл.
10 На небо — история Чиракарина есть смягченная история о Джамадагни (отце Парашурамы) и его жене Ренуке. Богам нужно было поссорить супругов и возбудить гнев Джамадагни. Когда Ренука шла к мужу, совершавшему умерщвление плоти в лесу, по дороге ей явился Нарада в виде младенца, увидев его, Ренука радостно рассмеялась. Джамадагни почёл её смех смертельным грехом и велел своему старшему сыну убить мать, но тот наотрез отказался, и Джамадагни его проклял. Затем он велел своему второму сыну, Парашураме (ужасу всего мира), убить мать. Парашурама, выполняя приказ отца, обезглавливает мать; меч, отсекший голову матери, выскальзывает из его руки и повисает в воздухе. Тысячерукий Парашурама проклинает свою руку, убившую мать, и меч отсекает эту руку. В гневе Парашурама упрекает отца в двойном злодействе и требует, чтобы тот оживил Ренуку и прирастил его отсечённую руку. Устрашённый отец силой йоги выполняет это требование (Elmore, Dravidian Gods [87]).
.jpg){kind=icon}
