Главы: 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Гандхари сказала:
Смотри, вот рядом — сын Сомадатты106, сраженный Ююдханой; тело его клюют стаи птиц. Тут же виден и сам Сомадатта107, который как бы укоряет, терзаемый скорбью о сыне, его убийцу, великого лучника Ююдхану, о Джанардана! А это — обуянная тоской мать Бхуришраваса; она обращается, безупречная, к супругу своему Сомадатте, как бы утешая его:
«Это — счастье, о великий царь, что не видишь ты жестокой гибели бхаратов, побоища кауравов, ужасного конца юги108! Это — счастье, что не видишь ты ныне сраженным своего сына-героя, раздававшего тысячами жертвенные дары, совершителя многих жертвоприношений, на чьем стяге красовалось изображение жертвенного столба109! Это — счастье, что ты не слышишь, о великий царь, неумолчного страшного вопля снох твоих, подобного крику лебедей над океаном! Невестки твои, потерявшие детей, потерявшие своих супругов-владык, мечутся по полю битвы, распустив по плечам свои черные волосы, полуодетые110! Это — счастье, что ты не видишь, как шакалы терзают мужа-тигра, которому Арджуна отсек руку прежде, чем его убили! Это — счастье, что ты здесь не видишь сраженного в битве Шалу, и Бхуришраваса, и всех снох твоих, оставшихся вдовами! Это — счастье, что ты не видишь, как золотой зонт великого духом сына твоего, на чьем стяге красовался жертвенный столб, лежит, поверженный, на днище его колесницы!»
А вот черноокие супруги Бхуришраваса, обступив со всех сторон, оплакивают мужа своего, которого убил Сатьяки. Терзаемые тоской о супруге, они неумолчно о нем стенают и падают в отчаянии навзничь на землю, о Кешава! Как только мог Бибхатсу совершить столь отвратительное дело: отсечь руку опьяненному боем герою, великому жертвователю! Но еще злейшее деяние сотворил Сатьяки: он убил человека, совершенного духом, в то время, когда тот держал полный пост, с тем чтобы уйти из жизни! «Ты мертв, о благочестивый! Двое — одного бесчестно тебя убили!» — так причитают жены Столпознаменного111, о Мадхава! Супруги Юпадхваджи, те, чей стан не шире руки, кладя руку мужа себе на колени, жалобно его оплакивают:
«Вот рука, которая срывала поясок, сжимала пышную грудь, гладила пупок и бедра, развязывала узлы одежды112. В миг, когда сражающийся герой средь битвы был отвлечен другим, Партха, вершитель незапятнанных деяний113, отсек ее на глазах у Васудевы! Об этом «великом деянии» Арджуны что будешь рассказывать ты на сходках и беседах, о Джанардана, и что (расскажет) сам Увенчанный диадемой?» — Такую укоризну высказав, замолкает красавица, но тут же другие жены подхватывают ее плач, как если бы она доводилась им невесткой114!
Царь Гандхары, могучий, истинно-доблестный Шакуни — сражен Сахадевой, дядя — племянником, сыном сестры115! Тот, кого прежде обмахивали двумя опахалами на золотых рукоятях, теперь повержен, и обвеивают его крыльями хищные птицы! Он мог принимать сотни и тысячи различных форм; но теперь волшебство этого кудесника сожжено ратным пылом сыновей Панду! Тот, кто прежде, в Собрании, будучи мастером обмана, выиграл у Юдхиштхиры изобильное царство, — ныне сам проиграл свою жизнь! Со всех сторон обступили его хищные птицы, о Кришна! На погибель моим сыновьям выучился он искусству игрока. Не он ли положил начало великой распре с Пандавами, от которой гибель пришла и моим сыновьям, и ему самому со всей дружиной! Как мои сыновья добыли себе оружьем посмертные миры, так и этот злочинец добыл оружием те же миры, о владыка. Как бы и там не сбил он сыновей моих и братьев с пути верного знания на свой неверный путь, о Губитель Мадху!
Такова в «Книге о женах» великой «Махабхараты» двадцать четвертая глава.
Примечания:
106 Бхуришравас.
107 Гибель Сомадатты описана в «Дронапарве» (Мбх VII.137.33).
108 Слова «ужасный конец юги» (ghoram yugdntam) несут двойной смысл. Во-первых, светопреставление, циклически имеющее место при конце великого мирового периода (махаюги, кальпы), составляет в Мбх своего рода художественный фон эпического повествования о битве, что проявляется в обильном использовании так называемых «эсхатологических» сравнений (см.: [Васильков, Невелева 1988: 168 — 170]). С учетом этого определение битвы как «ужасного конца юги» воспринимается как метафора, отсылающая к образу космической катастрофы. Но соотнесение битвы на Курукшетре с «концом юги» может быть понято и иначе, в прямом, буквальном смысле, если понимать слово «юга» как обозначение одного из четырех «малых» временных периодов, последовательность которых образует махаюгу. Дело в том, что индийская традиция считает битву на Курукшетре вехой, отмечающей конец предпоследней, еще относительно благополучной Двапара-юги, и начало последней, предкатастрофической Кали-юги — эпохи порока и деградации, соответствующей «железному веку» древних греков. Таким образом, слова «конец юги» могут иметь в виду и конкретно конец Двапара-юги.
109 Yupadhvaja — прозвище Бхуришраваса, который носил на своем знамени (или в качестве такового) золотое изображение жертвенного столба (yupa) в ознаменование совершенных им и упоминаемых в этом же стихе многочисленных жертвоприношений.
110 Распущенные волосы — знак траура. Тот же знаковый смысл имело и обнажение верхней части тела, то есть отказ от верхней из двух обвертываемых вокруг тела полос ткани, которые составляли одежду индийцев той эпохи.
111 В подлиннике — Yupadhvaja (см. выше, примеч. 188).
112 Стих, поражающий своим весьма неожиданным в данном контексте эротизмом (см. сопроводит, статью). В. Г. Паранджпе считает, что упоминание здесь об «интимнейших секретах половой любви» призвано именно по контрасту с описываемой трагической ситуацией вызвать у читателей эмоцию сострадания. Однако игра на контрастах такого рода все же характерна больше для поэтики древнеиндийской классической литературы, а не эпоса.
113 Отметим здесь контраст эпитета с описываемой ситуацией: Партха (Арджуна, сын Притхи) назван своим традиционным героическим эпитетом «вершитель незапятнанных деяний» как раз при описании того, как он совершает крайне неблаговидный поступок, нарушает воинский кодекс чести. Использование такого рода контрастных эпитетов (создающих «аффективное противоречие», которое вызывало «противоположные, взаимно замыкающиеся ряды чувств» и разрешалось в специфической эстетической реакции) входило в систему художественных средств древнеиндийской эпической поэзии (см.: [Невелева 1979: 35 — 36]).
114 Отсюда ясно, что свекровь, согласно обычаю, должна была подхватить плач, если молодая вдова запнулась.
115 Пандава Сахадева назван здесь «племянником, сыном сестры» Шакуни потому, по-видимому, что царица Гандхари как старшая женщина в царском роде Куру после смерти матери близнецов Сахадевы и Накулы, Мадри (взошедшей с Панду на его погребальный костер) считалась матерью близнецов (подобно тому, как ее супруг, царь Дхритараштра после смерти Панду считался отцом всех Пандавов).