Вторая тенденция гордости – обольщение чувственностью, пленение желаниями. В этой тенденции гордость порождает такие страсти, как тщеславие, сребролюбие, блуд, леность. В отношении обольщения чувственностью преп. Макарий заметил:
«... Скажу тебе, что и ныне есть змий, Ева и Адам, и древо, и всегда подлежим искушению и обольщению; чувственность – змий обольщающий, Ева – воля наша, разум – Адам; чувственность обольщает, воля соглашается, и разум, послушав воли, падает. Так-то и мы вкушаем ежедневно от запрещенного плода, различными страстьми побеждаясь. Так будем же стоять на страже, делая и храня, замечая свои страсти, противоборствуя им, а в немощи смиряясь, да оттого-то они и одолевают нас, что вместо смирения имеем возношение» [2, т.2, с. 11].
Возношение делает человека неспособным устоять перед обольщением чувственностью. Возносящийся удаляется от Бога, и все свои желания направляет к предметам, которые могут доказать, по его мнению, его превосходство над другими. К этим предметам он испытывает сильную привязанность и даже жажду.
Ближайшим таким предметом является человеческая слава. Она нужна гордым сама по себе, ради чувственного наслаждения известностью и знаками уважения со стороны других, которые «выделяют из серой массы заурядных людей». Но желание славы как таковой есть тщеславие, потому что здесь слава не рассматривается как возможное следствие добра, принесенного человеком другим людям и которое они сами могут оценить и признать заслуживающим славы. Логика возносящегося другая: слава есть не возможный, а обязательный атрибут его жизни, необходимость которого вытекает из самого возношения.
Тщеславие настолько тесно связано с возношением, что рассматривается старцами почти как тождественное с гордостью. Преп. Амвросий говорит:
«Тщеславие и гордость – одно и то же. Тщеславие выказывает свои дела, чтобы люди видели, как ходишь, как ловко делаешь. А гордость после этого начинает презирать всех. Как червяк сперва ползает, изгибается, так и тщеславие. А когда вырастут у него крылья, возлетает наверх, так и гордость» [2, т.2, с. 479].
Тщеславие порождается гордостью на стадии начального возношения. Гордость еще не произвела или не вполне произвела свой окончательный результат и признак – презрение людей. И в это время тщеславный человек, зависящий от чужой похвалы, готов унижаться и угодничать перед другими, лишь бы получить желаемое. Но это временно, потому что гордый обязательно придет к презрению, в том числе и тех, перед которыми он еще вчера пресмыкался.
Довольно естественно, что в число предметов повышенного внимания гордых попадают также деньги. Обладатель значительного состояния рассматривается ими как безусловно превосходящий других, практически всегда пользующийся славой и имеющий возможность сильно влиять на других людей. Такое понимание ценности денег делает их в глазах гордых надежным способом утвердить среди людей свое возношение; это-то и порождает страсть к деньгам, сребролюбие.
Конечно, сами деньги злом не являются; зло состоит в обольщении тем, что они несут их обладателю. Преп. Иосиф так пишет о деньгах:
«Матушка Магдалина! Забыл написать тебе еще о деньгах. Не деньги виноваты, а пристрастие к деньгам. Мало ли было царей и князей, которые жили в богатстве. Но так как они не имели пристрастия к богатству, то и оказались в лике святых, о чем свидетельствуют их нетленные мощи. Можно жить в крайней бедности и в то же время иметь пристрастие или сердечную привязанность к богатству, и чрез это одно душа может погибнуть, если человек при жизни не раскается в этом грехе. Можно и наоборот, иметь деньги и не иметь к ним пристрастия, т.е. есть ли они, нет ли их, человек бывает равнодушен, тогда и деньги не помешают его спасению» [2,т.2, с. 404].
Смиренная позиция по отношению к деньгам заключается в том, что они – часть нашей земной жизни. Сами по себе деньги не влияют на спасение, потому нужно быть свободными от пристрастия к ним. Наоборот, как свидетельствует старец, сердечная привязанность к деньгам, или сребролюбие, создает угрозу спасению. Более тщательный взгляд покажет, что под сребролюбием скрывается гордость, которая своим непомерным желанием возвыситься над людьми создает рабскую привязанность ко всему, что может содействовать этому возвышению.
Еще одна страсть, вызываемая гордостью – блудная. Преп. Анатолий (Зерцалов) наставляет свою подопечную:
«Блудная страсть всех воюет. И на мытарствах бес блуда похваляется перед всеми князьями тьмы, что он больше всех дал добычи аду. Терпи и проси Божией помощи. Говорить сестрам на пользу – хорошо, а молчать еще лучше. А себя укоряя, за них молиться – еще того лучше» [2, т.1, с.49].
Гордость, которая всегда в конечном счете проявляется как презрение к людям, к нравственным нормам и правилам их жизни, не делает исключения и в сфере отношений полов. Смирение позволяет человеку держаться идеалов супружеской жизни, основанной на любви и верности. Гордость это делает невозможным, потому что возношение требует вседозволенности, беспрепятственного утоления чувственности, отказа от рамок, которые существуют для «обычных» людей и т.д. Презрение позволяет гордым не задумываться о последствиях их действий для других людей, они легко попадают в плен сексуальных желаний.
Для тех же людей, которые не идут на поводу у гордости, путь один – терпеть и просить Божией помощи, ибо бесы стараются разжигать влечение везде, где для этого есть малейшая возможность. Молчание, самоукорение, молитва – таковы средства против блудной страсти.
Обольщение чувственностью может проявиться как лень, как особая страсть – обленение. О причинах этой страсти и средствах борьбы с ней преп. Анатолий (Зерцалов) пишет так:
«Бывает у тебя в прохождении молитвы сон, леность, тоска и охлаждение ко всему по нескольку дней и даже неделю. Очень может быть, что ты окрадена была пред этим сопротивником тайным тщеславием, гордостию, или осуждением, или гневом, или чем другим. Вот враг душевный и насилует нашу природу, чтобы в праздности и разленении иждивали дни свои вместо того, чтобы готовиться к вечности. А «сон моея лености», сказано в Писании, «готовит вечную муку» (Ср.: Притч. 19:15). И промыслительно бывает с великими подвижниками, что благодать как бы на время отступает, чтобы познал человек более немощь своего естества и более прибегал к Богу, прося Его помощи и заступления. Это время для великих подвижников, борющихся и труждающихся в молитве, самое благоприятное для восприятия великих венцов: так как «Царствие Божие нудится, и нуждницы восхищают оное» (Мф. 11:12). А если мы и побеждаемся своею немощию, не будем унывать от сего, но паче смиряться и подвизаться при помощи Божией. Сила Божия в немощи совершается» [2, т.1, с. 376].
Как и другие страсти, леность предваряется гордостью и ее следствиями. За гордость отступает от нас благодать, и враг душевный получает удобный приступ нас мучить разленением. Если не каемся в гордости, то рискуем обольститься комфортностью ничегонеделания, которое нежит плоть, но губит душу. Это путь гордости – обольщаться нетрудовой жизнью и презирать трудовую.
Путь смирения – другой. Если чувствуем лень и апатию, отсутствие сил для труда, то должны воспринимать это как свою немощь. Очень возможно, что эта немощь оттого, что ранее загордились. Надо каяться и более прибегать к Богу, помня, что смиренным Господь и подает благодать и помощь.
Страсть разленения опасна, и лучше бы заниматься хотя бы каким-нибудь делом, чем никаким. Преп. Амвросий говорит:
«Спрашиваешь моего мнения о службе, на которую желает поступить твой сын. Мое мнение такое: хотя служба эта не хороша, но праздность еще много хуже; лучше служить и быть при деле, чем в бездействии проводить время в кругу таких людей, о которых он упоминает в своем письме» [2, т.2, с. 152].
Обольщение чувственностью привязывает к земному миру и отвлекает от спасения. Возникающие в этой области страсти манят сладостью, но готовят очень горький конец. Умеренная позиция в отношении собственной известности и материального достатка, ориентация на христианскую норму супружеской жизни и предпочтение труда перед праздностью могут резко ослабить вторую тенденцию гордости. А молитва и помощь Божия – и вовсе победить ее.
.jpg){kind=icon}
